Московская театральная жизнь не просто кипит. Порой она напоминает прожорливого монстра, который требует новых имен, открытий, победителей конкурсов, лауреатов премий. Все они окружаются неукротимыми PR службами, творящими все новых и новых «звезд». Те, в свою очередь, творят все новые и новые события, материалы о которых заполняют газеты, звучат по радио, становятся новостными сюжетами на ТВ.
Герои этого номера встраиваются в существующую структуру жизни сегодняшнего театра весьма удачно и профессионально. На первый взгляд они даже избалованы шумихой вокруг их спектаклей (не похвалами, но количеством сказанных о них слов). При этом — загнаны в бешеный ритм жизни необходимостью работать сразу в нескольких местах. Практики театра, о которых мы будем говорить, — актеры, режиссеры, драматурги — рано и агрессивно вошли в профессию. Они подчиняются необходимости бесконечно давать интервью (в самое неудобное время, в разгар работы — перед премьерой). Но это — условия игры, в которую играют те, кто хочет успеха (независимо от возраста и положения). На входе в профессию им были даны колоссальные авансы: как только они появились в театральной Москве, им предложили если не «хозяйские» места, то самые близкие к хозяйским. В среде театральных критиков они в моде¹. Объясняется это легко: все мы (мы — не абстрактные, но конкретные; мы — те, кто пишет про театр, в частности, молодая редакция этого номера) обманываться рады и в конечном итоге хотим одного — хорошего театра. Головокружительное предчувствие его рождения заставляет засыпать героя хвалебными эпитетами и искренне верить в его дарование, энергию и удачу. Конечно, ошибиться легко. Может быть, потому, что замечать сейчас принято тех, кто громче и ярче, а в течение секунды непросто отличить бенгальский огонь от далекой маленькой звездочки. Чтобы разобраться, нужно время. И нам, и — что более важно — художественным руководителям театров. Нужда в новых людях была очень велика в московских труппах еще совсем недавно. Проблема главных режиссеров и просто режиссеров в столице напоминала стихийное бедствие. (В Питере положение было иное, но говорим мы в этом номере про Москву.) Нынче ситуация изменилась во многом именно благодаря тем молодым, кто пришел на смену уходящим мастерам, белым слонам², долгое время поддерживавшим на своих плечах русский театр, который был кафедрой. Сегодня это уже не так. (Почему — тема отдельного номера, сложная и болезненная.)
Как воспринимают театр те, кто пришел в него сегодня, — один из вопросов, на который мы постараемся найти ответ в этом номере. Станут ли все те, кто начал работать в профессии относительно недавно, одним театральным поколением или уже являются им? Еще один вопрос.
На сегодняшний день мы не можем делать какие бы то ни было выводы о масштабе дарования наших героев или писать их творческий портрет (из нескольких штрихов портрет не складывается, в лучшем случае — абрис). Но чтобы черточек к портрету было больше, мы сочинили анкету, попросили молодых режиссеров заполнить ее; постарались взять интервью и у них, и у актеров, которые с ними работали. К сожалению, пока мы готовили этот номер, многих не было в Москве, поэтому мы заранее просим прощения, если вы не найдете здесь интервью с тем, кто вам особенно интересен (например, вы сами :-)).
Катерина Антонова (ГИТИС, выпуск 2001 года, мастерская И. Н. Соловьевой),
Екатерина Воронова,
Анна Шалашова (студентки IV курса ГИТИСа, мастерская Н. С. Пивоваровой)
¹ По наблюдению Ольги Егошиной, это понятно, потому что, «привыкнув из года в год писать о Додине—Гинкасе—Васильеве—Стуруа, так приятно ввести в обиход новую фамилию, испытав радостное чувство обновления или хотя бы смены набора эпитетов. Читателю опять же приятно, открыв газету, вдруг узнать об очередной перетасовке ранга имен: вот отправлен на чердак ряд привычных фамилий, а вот между знакомыми встала новая: Серебренников, Карбаускис или Чусова. Неожиданное соседство будоражит, как любая перестановка. И уже не хочется вспоминать, что раз в два-три сезона непременно возникает очередной «молодой гений» (то Алдонин, то Жолдак, то N), о котором через год-другой «не принято говорить».
² Кто-то когда-то так сказал про поколение А. Эфроса, О. Ефремова, Г. Товстоногова: после того, как умерли мамонты, стали умирать и белые слоны, а новые — не рождаются.
|
