| |
| Екатерина Воронова |
Начало
|
Герои этой статьи — четверо из многих и многообещающих дебютантов последних сезонов. Трудно предсказать, какая из недавно вспыхнувших «звездочек» быстро погаснет, а какая — будет светить ярко и долго. Но все-таки о первых удачах хочется рассказать, не дожидаясь, когда артисты станут заслуженными и народными, дебютные спектакли сойдут со сцены и покроются пылью, а от хорошо сделанных и нестандартно сыгранных ролей останется только фамилия актера в скобках и — в лучшем случае — несколько дежурно-поощрительных строк рецензента.
Два актера: Юрий Колокольников, Олег Макаров, и две актрисы: Мария Шастина и Ульяна Лаптева — недавние выпускники Щукинского училища. Совершенно разные индивидуальности: Лаптева — сильная, темпераментная, яркая; Шастина — тонкая, хрупкая и беззащитная; Колокольников — «герой», искренний, открытый и естественный; Макаров — ироничный, скрытный, жестокий. Все вместе они выражают два разнозаряженных полюса того театра, который сейчас создают или пытаются создавать молодые — те, о ком этот номер: с одной стороны, стремление к откровенному, серьезному и простому разговору о самом важном, с другой — боязнь излишнего пафоса, попытка скрыть себя и свои истинные чувства с помощью игры или иронии, увлечение мастерством и техникой.
Юрий Колокольников — Чанс Уэйн
«Сладкоголосая птица юности» Т. Уильямса, театр «Современник»
| | Чанс Уэйн — Юрий Колокольников, Принцесса Космонополис — Марина Неелова |
Спектакль Серебренникова — притча о потерянном, прошедшем впустую и уходящем каждую секунду времени. Но притча не условно-абстрактная, отстраненная, а болезненная, пронзительная, кровоточащая. Тему времени, исчезающего незаметно и ошеломительно быстро, в разных регистрах и с разной окраской проигрывают Юрий Колокольников — Чанс и Марина Неелова — Принцесса Космонополис и Хэвенли.
Партнерство с Мариной Нееловой — испытание на профессионализм для любого актера, даже самого заслуженного. Юрий Колокольников его выдержал, сумев не затеряться рядом с ней.
Для Принцессы время — давний и главный враг, появившийся с первыми мелкими морщинками, с первым подавленным сомнением насчет крупного плана. Чанс сталкивается с коварной быстротечностью времени только сейчас. До сих пор он жил с абсолютной верой, что все еще можно исправить, что нынешняя пустая и бессмысленная жизнь — не «настоящая», как бы понарошку, все главное — хорошее, чистое, красивое — еще впереди. Но жизнь не делится на «настоящую» и «временную» — она всегда одна и та же.
Юрий Колокольников моложе своего героя, поэтому его Чанс в каком-то смысле необычен — в нем нет заранее подготовленного внутреннего надлома, несколько лет скитаний по «самым лучшим пляжам мира» не оставили на нем видимых следов. Вернувшись в город своего детства, он полон желаний и надежд. Бессловесная сцена Чанса и Хэвенли во втором акте — самое пронзительное звучание лирической темы спектакля. Хрустальный перезвон, частые тонкие штрихи бамбука и огромная диковинная ракушка, как будто плывущая по воздуху из рук в руки. Чанс обращается с Хэвенли бережно и осторожно, словно боясь разбить — как маленькую и хрупкую статуэтку. Даже как будто боится позвать ее в полный голос: «Хэвенли», — почти беззвучно произносит он в глубину ракушки. Хэвенли слышит только эхо его слов, но и оно почти пугает ее. Кажется, все вернулось вновь — робость и чистота первой любви, оглушающее ощущение счастья… Но тем сильнее удар, который ожидает Чанса. Колокольников играет этот перелом негромко, приглушенно — без самолюбования и «африканских» страстей. Мягкая и нежная улыбка при встрече с Хэвенли сменяется недоумением, паникой и болью, когда Неелова (еще Хэвенли? уже Принцесса?) вдруг напоминает Чансу, с кем и как он вернулся в этот город.
В партитуре спектакля у Колокольникова своя важная и значимая тема, которую он играет верно и четко, умело существуя в непростом рисунке, намеченном Серебренниковым. В роли есть и недостаточно продуманные и выверенные куски; но заметно, что от спектакля к спектаклю Колокольников играет все увереннее и лучше. Интересно, что в его Чансе Уэйне, как ни странно, нет гордого и самовлюбленного чувства собственной красоты. Молодой и вполне привлекательный актер — сознательно или нет — как будто исключил его из образа своего героя. Колокольников и правда не несет свою красоту, «благодарную фактуру», впереди себя как на подносе — что случается иногда с актерами — молодыми и не очень.
Олег Макаров — Хлестаков
«Ревизор» Н. Гоголя, Театр им. Вахтангова
Герои Макарова — такие как Мозгляков из «Дядюшкиного сна» или Конферансье из «Сказки», пособник и кавалер Черта — «искрят», много двигаются, везде успевают, смешат… но глаза у них колючие и холодные. В Мозглякове это понятно — злобное и пустое существо; чертов приятель — создание таинственное и даже… инфернальное, и никто не знает, каким его надо играть «правильно». Но тем более удивительно обнаружить отпечаток этих двух образов, их легкий след в Хлестакове из спектакля Туминаса.
В «Ревизоре» Туминаса Хлестаков — мальчик, почти гимназист. Он только радуется, видя, что много взрослых дядей и тетей смотрят ему в рот и готовы выполнить любое его желание. Марья Антоновна для него не барышня, за которой хочется ухаживать, а, скорее, сверстница, с которой можно побегать и повозиться. Осип ему больше дядька, гувернер, нежели слуга, — застегивает курточку, причесывает… Все о нем заботятся, принимают как родного — такой вроде важный человек приехал, тем милее и трогательнее в нем детские черты. Оттого и должна так пронзительно прозвучать финальная нота — не в том дело, что деньги ему отдали, а в том, что полюбить успели, людьми себя почувствовали в его присутствии…
Правда, Хлестакова — Макарова полюбить не так-то легко. Он замечательно играет эту предложенную режиссером «детскость» в Хлестакове: масса характерных красок, точные и верные смены эмоций и настроений… Но этот Хлестаков — ребенок капризный. Эгоистичный, требовательный, жестокий. Врун к тому же. (Не был бы таким злым, сказала бы: фантазер.) «Я знаю, что значит на другую квартиру: то есть — в тюрьму…» — канючит он и отпихивает Городничего ногой. Вносят топор, чтобы покончить с нерадивым трактирным слугой, — Хлестаков вначале непроизвольно пугается, даже пытается спрятаться, а потом радостно прыгает и смеется, показывая пальцем на рукоятку, торчащую из спины лежащего на полу человека. Интересно, что вильнюсский Хлестаков (Арунас Сакалаускас) был немного другим — тоже ребенком, но наивным, оригинальным и занятным. Он как будто находился в своем особом мире; за ним было интересно наблюдать, разгадывать, что он чувствует, как он видит ту или иную ситуацию. Хлестаков Макарова получился более острым, гротескным. Он не лучше и не хуже; он другой. Мы понимаем его гораздо быстрее, потому что этот Хлестаков больше испорчен «взрослой жизнью». Поэтому несколько сцен в спектакле, рассчитанных скорее на Сакалаускаса, выглядят затянутыми у Макарова. Яркий и цельный образ, созданный актером, как бы не полностью вписался в спектакль. Вряд ли в этом есть его вина; тем более что он один из немногих, кто держит режиссерский рисунок…
Мария Шастина — Марья Антоновна
«Ревизор» Н. Гоголя, Театр им. Вахтангова
Но лирическая нота туминасовского спектакля не затерялась, не пропала в московской постановке — акценты сместились, и главным ее выражением стала Марья Антоновна Марии Шастиной. Тоненькая, в балетных туфельках, она идет по сцене на носочках, как будто не касаясь ее вовсе. Удивительный голос — высокий и звонкий, «хрустального» тембра, смех как колокольчик… В финале, среди общего разочарованного и потрясенного хора чиновников, голос Марьи Антоновны будет самым чистым, искренним и печальным, напоминая о Бабановой в мейерхольдовском «Ревизоре» с ее пронзительным и грустным романсом в конце.
| | Хлестаков — Олег Макаров, Марья Антоновна — Мария Шастина |
Марья Антоновна — Шастина с детским жадным любопытством разглядывает Хлестакова, но подойти не решается, только выкрикнуть неожиданно издалека: «Это господина Загоскина сочинение!» И, конечно, тут же поплатится за такую выходку при важном госте: Городничий схватит невоспитанную дочку за руку и оттащит за кулисы — чтобы не вмешивалась во взрослую беседу. Марья Антоновна чрезвычайно азартно, хотя и не слишком умело, дерется с Хлестаковым — бьет его и руками, и ногами, гонится за ним… Легко, весело и смешно.
К финалу ритм спектакля становится все более напряженным и нервным. Шастина играет стремительное взросление своей героини: она уже по-взрослому серьезно обнимает и целует своего жениха; когда же он уезжает, то лишь робко и нерешительно машет рукой, как будто предчувствуя, что «Прощайте, ангел души моей, Марья Антоновна!» — это последние слова, которые она от него услышит. Пока выясняется, что Хлестаков вовсе не ревизор, пока читают письмо и клянут себя чиновники, Марья Антоновна неподвижно стоит в стороне от всех, не видя никого и ничего вокруг, и ее застывшее, помертвевшее лицо, погасший, остановившийся взгляд — кажутся почти трагическими. Кружится по сцене призрачная, страшная церковь, Марья Антоновна судорожно хватается за столб, с трудом уворачивается, когда церковь стремительно проносится мимо, и беспомощный белый платочек в ее руке развевается на ветру — хрупкая маленькая девочка, как будто брошенная здесь кем-то, заблудившаяся и навсегда потерявшая дорогу домой…
Однако Туминас вовсе не превратил гоголевского «Ревизора» в трагедию. Тема Марьи Антоновны, несчастной девушки, потерявшей жениха, всего лишь одна из многих в спектакле — важная, но далеко не главная. То, как Шастина ее играет, заставляет вспомнить о детях из романов Достоевского. Возможно, когда-нибудь у нее будет и такая роль.
Ульяна Лаптева
«Уйди-уйди» Н. Коляды, «Еще раз о голом короле» Л. Филатова, театр «Современник»
| | «Уйди-уйди». Анжелика — Ульяна Лаптева |
Ульяна Лаптева — актриса здорового и цельного мироощущения и непобедимой органичности. Даже самого странного персонажа она, наверное, может сыграть так, что тот покажется максимально естественным и «настоящим». В совсем небольшой роли Старухи из «Сладкоголосой птицы юности» она находит своеобразную логику и точные мотивы поведения. Анжелику в спектакле «Уйди-уйди» (постановка Николая Коляды) Лаптева играет то острохарактерно (короткая юбка, намазанное лицо, две косы, грубые манеры и невероятная речь), то с неожиданно сильным драматизмом, утверждая, что даже у такого человека есть неотъемлемое право на счастье. Уже давно стал неинтересен драматургический ход, когда сначала персонажи выглядят нарочито вульгарными, простыми до одноклеточности и жутко несимпатичными, а потом выясняется, что у каждого — своя трагедия, они одиноки, неприкаянны и ни в чем не виноваты. Лаптевой удается внести в этот шаблон столько энергии и живого чувства, что он разрушается. Ее монолог во втором акте — один из немногих, к сожалению, удачных моментов в этом спектакле.
«Голый король» в «Современнике» (постановка Михаила Ефремова) — спектакль яркий, громкий (порой чересчур), задуманный как модное и эпатажное зрелище. На самом деле меру вкуса удается соблюсти не всегда, и порой все выглядит надуманным и нарочитым. Лаптева в роли Принцессы вносит в него ноту естественности и по-хорошему простой, здоровой игры. Ее героиня умна, не по-королевски демократична, знает, чего хочет, и умеет верно оценить самую неожиданную ситуацию. Она похожа скорее не на какую-то абстрактную «принцессу», а на современного подростка — с одной стороны, трезвого и циничного, с другой — неожиданно наивного и даже сентиментального. Когда выясняется, что ее возлюбленный (хотя здесь лучше подошло бы слово бой-френд) свинопас Генрих интересуется гораздо больше захватом власти и государственным переворотом, нежели ею, она без колебаний выбирает датского короля — пускай глупого и капризного, зато слабого и беззащитного.
Пока Ульяна Лаптева не сталкивалась с серьезной режиссурой, если исключить эпизодическую роль в спектакле Серебренникова. Можно сказать, что ее роли в «Уйди-уйди» и в «Голом короле» удались прежде всего благодаря ей самой -ее открытой эмоциональности, сильному темпераменту и органичности. Теперь — необходима удача и определенное актерское везение, чтобы она не растеряла все то, что ей дано.
|
| |
